Автор Георгий Сидоров.
Картина 1.
Конец августа. Рассвет. Прохладное, с розовыми бликами небо, редкие перистые облака на горизонте. Лес, в основном, берёзовый. Среди берёз виднеются редкие сосны и ели. Туман ползёт над болотом и низким молодым лесом. Через лес вьётся грунтовая дорога, которая выходит на болото. Болото покрыто низкими берёзками и кустарником, кое-где на его кромке виднеются небольшие редкие сосны. С их верхних ветвей и макушек с криком и хлопаньем крыльев поднимается стая ворон. Видно, что птицы чем-то напуганы.
Вдали слышится гул авиационных моторов. На фоне неба прорисовываются силуэты самолётов. Низко, буквально над лесом, движется волна немецких бомбардировщиков. Гул моторов слышится всё сильнее и сильнее. Кажется, и земля и небо вот-вот разорвутся от этого рёва. Немецкие бомбардировщики идут двумя эшелонами. Внизу пикировщики Юнкерс-87, выше их – стратегические фронтовые Юнкерс-88, а ещё выше виднеются двухмоторные Хейнкель-111.
Вся эта огромная этажерка из самолётов движется в одном направлении на восток. Вслед за бомбардировщиками на приличной высоте мчатся десятки вражеских истребителей. Выстроившись рядами, они торопятся первыми атаковать наземные позиции Красной Армии. Мессеры пикируют и кружатся над траншеями и укрепрайоном, который виднеется за болотом, поливая окопы русской обороны пулемётным и пушечным огнём. Вслед за истребителями, падая на крыло, идут вниз немецкие Юнкерсы-87. Слышатся взрывы бомб, грохот авиационных пулемётов и редкие выстрелы русских зениток.
Картина 2.
На небольшой возвышенности у дороги, окружённой мелким березняком, стоят два немецких офицера. Позади их на дороге выстроились десятки танков и бронетранспортёров. Вокруг боевой техники и машин разгуливают немецкие солдаты.
Один немецкий офицер, в звании генерала, внимательно смотрит в бинокль на дорогу. Второй офицер, в форме полковника, провожает глазами летящие самолёты. Генерал, оторвавшись от бинокля, поднимает руку в перчатке и, указывая на летящие бомбардировщики, произносит:
– Сегодня первый массированный налёт на столицу русских, господин полковник. До этого наши доблестные Люфтваффе бомбили Москву эпизодически. Кроме того, лётчики пробьют бреши в обороне варваров, и нам не потребуется особых усилий, чтобы выйти на исходные позиции штурма их логова.
Полковник никак не может оторваться от летящих по небу самолётов. Наконец, он поворачивает голову и смотрит на своего начальника:
– Да, мой генерал, русские после потери Смоленска и Вяземского котла до сих пор не могут прийти в себя. Ещё одно усилие, и мы начнём штурм их столицы.
Генерал смотрит на полковника долгим взглядом, потом говорит:
– Наша разведка сообщила, что Сталин Москву не покинул. Как Вы думаете, что это значит?
– Наверное, русские на что-то надеются, мой генерал.
– На что?
– Не знаю. Наверное, на фанатизм своих солдат.
– Это мы фанатики, полковник, но не они. Русские знают, за что сражаются, и свою столицу будут защищать до последнего человека. Нам придётся нелегко, полковник. Не надо считать русских слабым противником. Даже в окружении они дерутся как львы и предпочитают не сдаваться.
Несколько секунд длится молчание.
– А теперь слушай мою команду, – генерал смотрит на часы и, подняв голову, обращается к полковнику. – Через три минуты по позициям русских ударит наша тяжёлая артиллерия. Как только закончится артподготовка, двинется наша танковая колонна. В нашем распоряжении 20 минут, полковник. За это время пехота должна быть на транспортерах, а гренадёры – на танках. Выполняйте, полковник.
– Есть, мой генерал, – щёлкает каблуками подчинённый и быстрым шагом направляется к стоящим на опушке леса бронетранспортёрам и танкам.
Через минуту слышится гул далёкой дальнобойной артиллерии, и на укрепрайоне русских встают огромные столбы пламени и пыли.
Картина 3.
Советская линия укреплений. Кругом взрывы, рёв моторов самолётов, облака пыли, вспышки огня. Советские солдаты со дна окопов и из блиндажей пытаются отбиваться от мчащихся на них пикировщиков. Некоторые из бойцов стреляют в самолеты из ручных пулеметов, автоматов и винтовок. За траншеями видна искалеченная зенитка. Рядом с ней валяются тела солдат, которые ее обслуживали.
Но вот прогремел последний взрыв, и вражеские самолёты один за другим потянулись от русских укреплений на свои аэродромы. Наступила долгожданная тишина. Над окопами повисло буро-красное облако пыли. Из полуразрушенных траншей и блиндажей стали выползать уцелевшие красноармейцы. Их осталось совсем немного: на десяток убитых и раненых – один невредимый боец.
Офицер, в звании лейтенанта, без головного убора, с левой рукой на перевязи хриплым голосом даёт команду:
– Всем оставшимся в живых занять свои позиции! Мой приказ касается и легкораненых! Быстро перевязывайте раны и на позиции!
К офицеру, качаясь из стороны в сторону и держась за голову, подходит боец. По всему видно, что он контужен. Красноармеец мутными глазами смотрит на командира и говорит:
– А что делать с тяжелораненными, командир? – и, опустившись на колени, роняет свою винтовку.
Офицер помогает контуженному встать на ноги и вздохнув говорит:
– К сожалению, ничем им помочь мы не можем, товарищ старшина. Нас осталось всего ничего, – лейтенант смотрит по сторонам. – Скоро на наши позиции двинутся танки с пехотой. Единственное, что мы можем, это достойно умереть. Ты слышишь меня, старшина? Погибнуть достойно! Как русские герои. Каждый на своем месте. Иди и проверь, как выполняется мой приказ.
– Слушаюсь, товарищ лейтенант, – опираясь на винтовку, говорит боец и шатаясь идёт к траншее.
Лейтенант смотрит ему в след и, повернувшись в другую сторону, идёт к тому месту, где была батарея. Он видит покореженное 76-мм противотанковое орудие. Рядом с ним – засыпанный землею станковый пулемёт. Лейтенант осматривает всё вокруг. Ни одного бойца, кругом только мёртвые и опрокинутые ящики со снарядами. Он в растерянности смотрит за бруствер в сторону врага.
В это время к офицеру подходит молодой солдат из соседнего окопа. Солдат весь в пыли. Лицо его покрыто царапинами, но он уверен в себе и спокоен.
– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? – отдает он честь командиру.
– Обращайся, – отрешенно грустным голосом говорит ему лейтенант. – Что тебе, Белов?
– До войны я начинал службу в артиллерии, товарищ лейтенант. С этим орудием, – показывает солдат на опрокинутую пушку, – я не знаком, но дело не хитрое. Мне бы одного заряжающего, и батарея будет работать.
– В белый свет как в копейку, – смотрит на солдата лейтенант, качая головой. – Ты же не наводчик!
– Не совсем так, командир! Стреляю я неплохо, вы же сами знаете.
– Из винтовки, Белов, из винтовки ты отличный стрелок! И из пулемёта тоже. А здесь другая техника, – показывает лейтенант на пушку.
В это время на батарею забегают двое бойцов из соседней траншеи.
– Товарищ лейтенант, – подходит один из них к командиру, – разрешите обратиться?
– Разрешаю, Петров, докладывай!
– Старшина Москоленко передал Вам, что батальон занял боевую позицию и готов к отражению атаки.
Лейтенант смотрит на солдата:
– А как сам старшина?
– Плохо, командир, сильная контузия, еле стоит на ногах.
Лейтенант поворачивается к Белову:
– Я принимаю твоё предложение, сержант Белов. Вот тебе и заряжающий, – показывает командир на второго солдата.
– Есть, быть заряжающим, – вытягивается солдат перед офицером.
– А сейчас давайте вместе установим пушку, как она стояла, – говорит лейтенант и первым начинает раскачивать из стороны в сторону орудие.
Через минуту пушка занимает своё место за земляным валом.
– Давайте осваивайте позицию, – смотрит лейтенант на сержанта Белова. – Скоро начнётся. – Лейтенант смотрит в сторону леса и болота. – Пока тишина, – говорит он. – У нас ещё есть время. Скоро попрут танки, так что на вас, ребята, вся надежда!
Командир по-братски обнимает обоих солдат и, оглядев батарею, быстрым шагом идёт по траншее.
Белов с напарником начинают подтаскивать поближе к орудию ящики со снарядами. Работают быстро со всей ответственностью.
Картина 4.
В это время раздаётся вой летящего снаряда, и рядом с окопом поднимается столб пламени и дыма.
– Ложись! – кричит из траншеи лейтенант.
Его команду перекрывает грохот следующего взрыва.
По всей линии советской обороны рвутся снаряды. Оставшиеся бойцы стараются поглубже зарыться в землю. Но это не помогает. Погибает лейтенант и вместе с ним последние защитники укрепрайона. Рядом с траншеями валяются бронебойные ружья, каски и тела солдат.
Но вот артналёт кончился. Над окопами висит огромное облако пыли.
Картина 5.
Метров в пяти от пушки, рядом с воронкой от разорвавшегося снаряда, лежит солдат Белов. Он с головы до пят заспан землёй и пылью. Сержант медленно приходит в себя. Он пытается ползти и стонет от нестерпимой боли. Приподняв голову, солдат смотрит на свои окровавленные ноги. Ниже колен обе ноги искалечены, из-под разорванных сапог течёт кровь. Солдат видит, что с ним случилось. Он медленно садится на землю и, прижавшись спиной к брустверу, распарывает ножом голенища сапог. Потом, дотянувшись до своего вещмешка, достаёт из индивидуальной аптечки жгут и перетягивает им ноги ниже колена. После этого он бинтует раны на ногах и, закончив своё дело, осматривается.
Сержант видит рядом убитого заряжающего. Его тело лежит на другой стороне воронки.
– Прощай, дружище, – шепчет Белов, глядя на мертвого товарища, – не повоевали мы с тобой. Прощайте, ребята, – смотрит солдат на трупы в окопах. – Выходит, в живых я остался один, и без ног. Но я могу ползать и стоять на коленях. Но что, фрицы, – смотрит он в сторону болота, – кто кого? – и солдат ползёт к брустверу.
Он осмотривает орудие, встаёт на колени и смотрит в прицел.
– Хорошо, что снаряды рядом, – шепчет солдат тихо и трогает рукой лежащие у пушки ящики. – Хорошо, что мы успели их подтащить к орудию.
Солдат, стоя на коленях, достаёт из ящика бронебойный снаряд и заряжает им пушку.
– Где же вы, гости незваные, – шепчет он и, подняв с земли бинокль, смотрит в сторону дороги. – Ага! Легки на помине.
Через окуляр бинокля Белов видит выползающий из леса на кромку болота танк.
– Давайте-давайте, не стесняйтесь, – шепчет раненый. – Все вползайте, да поскорее! А я вас подожду, мне торопиться некуда.
Картина 6.
Вид русской деревни. Просёлочная дорога. Утопающие в зелени казачьи избы. Стоит колодец. Вдоль дороги бродят куры, важно гогочут гуси, здесь же пасутся овцы и телята.
Мальчик лет десяти-одиннадцати, открыв калитку, забегает во двор глинобитного дома. В палисаднике его встречает упрёками бабушка:
– Где тебя носит?! Посмотри! Опять этот разбойник утащил нашего цыплёнка, уже третьего по счёту! Скоро всех цыплят перетаскает, – старушка указывает на стоящий невдалеке телеграфный столб, на котором как ни в чём не бывало восседает ястреб-тетеревятник.
Хищная птица что-то клюёт и нагло с вершины столба посматривает на людей. Вокруг неё летают перья, а рядом с бабушкой и внуком бегает встревоженная курица с цыплятами.
– Видишь, ничего не боится! Прямо на глазах заграбастал! Смотри, какой наглый.
– Я его сейчас, бабуля, – грозит хищнику кулаком мальчик.
Он забегает в сенки и выходит оттуда с детским, сделанным из обычной ветки, луком. В руке он держит камышовые с жестяными наконечниками стрелы.
– Держи карман шире, попробуй попади! В него не из лука надо, а из ружья, – смотрит на внука старушка.
– Но ружья у нас нет, – вздыхает мальчик. – Авось, бабуля, я в него попаду?!
И внук выбегает за калитку.
Мальчик, не добежав до столба метров 20, останавливается и начинает целиться в ястреба из лука. Его стрела пролетает в метре от хищника, и ястреб, видя опасность, поднимает голову и настораживается. Вторая стрела, выпущенная мальчиком, проходит от птицы совсем рядом. Испуганный ястреб, бросив свою добычу, взмахивает крыльями и летит прочь. Он набирает высоту, а вслед ему смотрит бабушка и раздосадованный неудачей внук.
В это время рядом с мальчиком останавливается телега, на которой сидит старик в кубанке.
– Что у вас тут? – спрашивает неожиданный гость у мальчика.
– Да вот, я промазал, – показывает мальчик на набравшего высоту ястреба. – Он утащил нашего цыплёнка.
– Уже третьего! – выйдя из калитки, кричит бабушка. – Скоро всех перетаскает!
Старик огладывает бабушку, смотрит на её внука и спокойно говорит:
– Не перетаскает, родимые, – с этими словами он вынимает из телеги боевую винтовку.
– Но ведь ястреб далеко, разве можно в него попасть? – удивляется мальчик. – Вон он где!
– Ничего, – говорит старик и, передёрнув затвор винтовки, почти не целясь, стреляет в летящую птицу.
Ястреб камнем падает на землю.
– А ты говоришь, нельзя попасть, – обращается казак к застывшему от удивления мальчику.
– Но ведь Вы в него попали, да ещё пулей! И на такое расстояние!
Мальчик не верит своим глазам.
– Пулей, пулей! – кивает головой казак, пряча в сено свою винтовку.
– Вот бы и мне научиться так стрелять! – с восторгом смотрит на старика мальчик.
– А ты сильно этого хочешь? – прищурившись осматривает мальчика дед.
– Сильно, ой как сильно!
– А зачем тебе это? – внимательно смотрит старик на мальчика.
– Чтобы защищать от врагов нашу землю, наш народ…
– И, конечно же, свою бабушку, – прерывает мальчика старик.
Несколько секунд он молчит. Его глаза смотрят то на внука, то на бабулю, а потом размеренно говорит:
– Вот, что, защитник, если хочешь научиться стрелять как я, то тебе надо над собой много работать. Если хочешь постичь мою науку, я тебе помогу. Приезжай в гости, и начнём занятия.
– А где Вы живёте, – смотрит на старика мальчик, и в глазах его искрится радость. – Вы ведь не из нашей станицы, нашенских я всех знаю.
– Он живёт на хуторе Горском, тут недалеко, – говорит, обнимая внука, бабушка. – И звать его Петром Михайловичем, по фамилии Стрепетов. Я не ошибаюсь? – улыбаясь спрашивает старушка гостя.
– Нет, не ошибаешься, – смеётся старик.
– И ещё он, – показывает бабушка на старика, – из даурских казаков. К нам на Дон он переехал лет двадцать назад. Я запомнила тебя по твоим жёлтым лампасам, – улыбается старушка, – у нас таких не носят.
– А тебя звать Мария Андреевна, – смеётся старик, – так?
– Так.
– Вот видишь, – поворачивается к мальчику дедушка, – мы с твоей бабушкой старые знакомые. Давай не стесняйся, приезжай. Как звать-то тебя, защитник? – треплет светлые волосы мальчика своей рукой старый.
– Звать его Егоркой, – говорит за внука бабушка.
– Хороший ты, я вижу, парень, – обращается к Егорке старик.
– Он молодец, всё хозяйство на нём, – вздыхает бабушка.
– Знаю, знаю. Вас осталось ты да он. Вот и буду я ему и дедом, и отцом. Ты не против? – обращается старик к бабушке.
– Нет, конечно, – улыбается Мария Андреевна.
– Значит, я к вам буду приезжать. Так, что договорились, – садится Пётр Михайлович в свою бричку. – Давай до встречи, защитник, – кивает старик головой и трогает коня. Повернувшись к бабушке, старик говорит. – Ты Мария Андреевна, помни, мы теперь почти свои, чуть что – сразу ко мне. Поняла?
– Поняла, поняла, – говорит расстроенная бабушка. – Завтра же пошлю Егорушку к тебе.
Старик, махнув рукой Егорке и Марии Андреевне, скрывается за поворотом.
На дороге остаются бабушка со своим внуком. Оба смотрят вслед уехавшему.
Картина 7.
Длинный широкий двор. Высокий забор. У забора стоит связанное из соломы чучело. На голове у чучела нечто подобное папахи, а к груди прикреплён круг из бересты. На круге Петр Михайлович углём рисует чёрную точку. Потом отходит и любуется своей работой.
«Но вот и всё», – говорит сам себе дедушка и довольный собой заходит в переднюю небольшой бедной, но чистой и ухоженной саманной избы.
За столом у Петра Михайловича сидит Егорка, пьёт молоко и жадно ест хлеб.
– Ну как, позавтракал? – спрашивает его Пётр Михайлович.
– Спасибо, – говорит мальчик, – у вас такое вкусное молоко!
– Значит, понравилось, – отвечает старик. – Когда поешь, пойдём учиться. Мишень я уже поставил.
– Я уже наелся, – вскакивает мальчик и бежит к двери.
Картина 8.
Старик и мальчик стоят во дворе перед соломенным чучелом. Петр Михайлович держит в руках небольшой, профессионально сделанный, лук, а на земле стоит берестяной туес, набитый стрелами.
– А я думал, что ты меня будешь учить стрелять из ружья, – говорит разочарованно мальчик.
– И из ружья тоже, – смотрит на него старик. – Но сначала будем учиться стрелять из лука. Я тебе хочу показать древний принцип стрельбы. Когда-то им пользовались наши деды и прадеды. Если ты освоишь эту науку, тебе будет без разницы из чего стрелять: из лука или из ружья. И из пушки будешь палить без промаха. Понял?
– Понял, – говорит мальчик. – Буду делать так, как ты скажешь.
– Раз так, – продолжает старик, – то внимательно меня слушай. Видишь чучело?
– Как не видеть! – кивает мальчик. – Вижу.
– Видишь на его груди мишень?
– Она перед глазами.
– Так вот. При стрельбе ты должен видеть только эту точку, – старик показывает на чёрное пятно посреди берестяного круга. – Только её, и больше ничего. Ни лук, ни стрелу, а только вот эту точку. Без разницы, какое у тебя будет в руках оружие, оно не должно тебя волновать. Главное для тебя, это видеть цель и мысленно вести в неё стрелу, пулю или снаряд из орудия – это не имеет значения.
– Разве такое возможно? – теряется Егорка.
– Возможно, если ты начнёшь учиться стрелять по цели с расстояния вытянутой руки. Становись вот сюда и смотри на цель.
Петр Михайлович ставит мальчика вплотную к мишени и заставляет выпустить по ней одну за одной несколько стрел.
– Ты должен мысленно вести каждую стрелу, – напутствует учитель своего ученика. – Тогда все стрелы окажутся вот здесь, – показывает Пётр Михайлович на чёрную точку посреди берестяного круга. – Давай тренируйся, а я буду смотреть, как ты это делаешь.
И старый казак, усевшись на лавочку, наблюдает, как его подопечный осваивает науку меткости.
– Когда ты научишься, не целясь, с этого расстояния укладывать все свои стрелы в точку, мы отойдём с тобой на полшага. Потом отойдём ещё дальше, на шаг или даже больше. Понял? Через три месяца таких тренировок ты будешь попадать в круг метров с пятидесяти, а через год и на сотню метров, был бы хороший лук. У меня в чулане есть такой, потом заберёшь. Будем считать, что он твой.
Картина 9.
Лес. Посреди леса большая поляна. Пётр Михайлович вешает на ветку деревянный круг и кричит в другой конец поляны:
– Ты цель видишь?!
Повзрослевший Егорка, почти подросток, стоит на опушке и смотрит на мишень:
– Вижу, но плохо!
Пётр Михайлович:
– Постарайся разглядеть! Всё зависит от того, как ты видишь цель!
Пётр Михайлович отходит в сторону и кричит:
– А сейчас как?!
– Вижу хорошо! – раздаётся в ответ.
– Тогда стреляй!
Подросток поднимает большой красивый лук и одну за другой выпускает три стрелы, все они вонзаются в круг.
– Молодец! – радуется учитель. – А теперь бери винтовку!
Егорка поднимает с земли винтовку, передёргивает затвор и, не целясь, стреляет. Видно, как пуля пробивает доску.
– Попал в яблоко! – машет рукой Пётр Михайлович. – Теперь отойди ещё на сотню шагов!
Подросток послушно отходит в самый край поляны.
– Цель видишь?! – кричит ему учитель.
– Она меньше мушки, – подымает винтовку Егорка.
– Ты должен её разглядеть и мысленно привести пулю прямо в центр мишени!
– Я её вижу, – кричит Егорка.
– Стреляй! – раздаётся с другого конца поляны.
Подросток, не целясь, стреляет.
– Молодец! Попал! – радостно кричит учитель.
Картина 10.
Осень. Лес. Берег речки. Горит костёр. У огня сидят Пётр Михайлович и Егор. Егор почти юноша, крепкий и сильный. Пётр Михайлович, не скрывая своих чувств, любуется парнем.
– Вон ты какой! – говорит Пётр Михайлович, подкладывая в костёр сушину. – Выше меня вымахал! И стреляешь не хуже меня. Кроме того, ты освоил и наш казачий бой. Но этого мало, дружище, мало!
– Мало?! – удивляется юноша.
– Да, мало. Ты сделал только первый шаг. Есть ещё кое-что, о чём ты не догадываешься.
– Мне уже интересно, – говорит Егор. Он внимательно смотрит в глаза своему наставнику. – Ты меня заинтриговал.
– Заинтриговал? – смеётся старик. – Это хорошо. Сейчас я тебе кое-что покажу. Возьми мою шапку и повесь её на дерево, – показывает Пётр Михайлович на одиноко стоящую сушину.
– На эту? – берёт шапку подросток.
– Нет, вон на ту, стоящую от нас в метрах семидесяти.
Юноша кладёт на землю шапку учителя и берёт свою. Я твою шапку не буду вешать, повешу свою. Ей сто лет в субботу, а твоя новенькая.
– Как хочешь, – смеётся старик. – И моя годится только в костёр.
Подросток бежит к сушине и вешает на неё шапку. В это время старик, достав откуда-то шарф, завязывает им свои глаза. Потом медленно поднимает с земли лук и накладывает на него стрелу.
– Неужели это возможно?! – подбегает к Петру Михайловичу юноша.
– Сейчас увидишь, – говорит спокойным голосом учитель и, натянув тетиву лука, стреляет в сторону сушины.
Стрела со свистом пронзает шапку. И Егор, открыв от удивления рот, смотрит то на стрелка, то на упавшую с дерева шапку.
– Глазам своим не верю! Как тебе это удалось?!
Старик молча снимает с глаз повязку и смотрит в глаза подростку:
– Я развил в себе внутреннее зрение, Егор. Вот и всё.
– Внут-рен-не-е зре-ни-е? – нараспев говорит юноша. – Я о нём первый раз слышу!
– Тем не менее оно существует, – улыбается Пётр Михайлович.
– Что это за зрение?
– Объяснять я тебе сейчас не буду, – и старик садится на своё место. – Всё равно, ты ничего не поймёшь. Если хочешь, я научу тебя и такой стрельбе?
– Конечно, хочу. Только боюсь, что у меня ничего не получится.
– Терпение и труд всё перетрут. Было бы желание.
– Ещё какое! – загорелись глаза парня.
– Тогда с завтрашнего дня начнём.
– А что я для этого должен?
Пётр Михайлович смотрит на возбуждённого Егорку и говорит:
– Принесешь из дома бабушки косынку, которой я буду завязывать тебе глаза.
Картина 11.
Знакомый двор. У забора виднеется соломенное чучело. В метре от него с луком и платком на глазах в нерешительности стоит Егорка. За его спиной застыл Пётр Михайлович. Его руки лежат на плечах юноши.
– Что у тебя перед глазами? – спрашивает старик юношу.
– Одна темень, ничего не вижу.
– Та-ак, – нараспев говорит учитель, – хо-ро-шо… А теперь попробуй вызвать в своём сознании образ нашего дяди Феди, – старик показывает в сторону чучела. – Получается?
– Одна темень.
– А ты попробуй, может получится!
Несколько секунд юноша стоит молча, потом решительно снимает повязку и расстроенный отходит от мишени.
– Так дело не пойдёт, – останавливает юношу Пётр Михайлович. – Ты должен заставить себя увидеть образ!
– Чем?!
– Своим внутренним взором. Ты должен обязательно его вызвать.
– Но у меня ничего не получается.
– Просто ты в себя не веришь, Егор.
– Наверное. И потом, я не понимаю, зачем мне такая наука. Неужели мне придётся когда-нибудь стрелять в темноте?
– Наверняка придётся, в жизни всё может быть. К тому же ты сам хотел научится этому.
– Хотел и сейчас хочу, но у меня ничего не выходит.
– Потому что по-настоящему учиться ты не хочешь!
– Да хочу я, хочу!!
– Не неси вздор! – повысил голос Пётр Михайлович. – Пойдём-ка лучше домой, попьём чаю, и я тебе кое-что расскажу из своей жизни, – обнимает старик юношу за плечи.
Расстроенный Егор со своим учителем входят в избу.
Картина 12.
Знакомая комната. Стол. На столе дымится самовар. Старик и юноша сидят друг против друга. Пётр Михайлович улыбается, а Егорка – растерянный и грустный.
– Слушай, внучек, – начинает свой рассказ Пётр Михайлович. – Родился я далеко на Дальнем Востоке, на берегу реки Уссури. Сначала моя семья жила в большой станице, но после службы я переехал со своими друзьями к китайской границе и поселился на хуторе, в стороне от станции. Построили мы на берегу реки три избы, поставили скотные дворы и занялись сельским хозяйством. Летом мы сажали хлеб, выращивали в огороде овощи, в реке и озёрах ловили рыбу, а осенью уходили в тайгу с собаками на промысел. У каждого из нас были свои угодья и свои избушки.
И вот однажды, в начале зимы, когда река покрылась льдом, почувствовал я, что на нашем хуторе происходит что-то неладное. Закралась в душе тревога. Я запер в избушке собак и на лыжах помчался к дому.
Картина 13.
Зимний лес. Светит луна. Между деревьями идёт на лыжах человек. Он в дохе и шапке-ушанке. За спиной у него лук со стрелами, а на плече – американский карабин. Человек быстро пробирается между деревьями, скатывается с горок, поднимается на возвышенности. И вот перед ним хутор. Ну что это? На площади между домами горит костёр, рядом с ним стоят связанные женщины. К ним жмутся маленькие дети, они кричат и плачут. А незнакомые ему люди в малахаях и длиннополых тулупах вытаскивают из изб вещи и складывают их на сани.
К забору привязаны казачьи лошади. По всему видно, разбойники собираются взять их с собой. Вот из скотного двора грабители в малахаях выгоняют коров и овец. Охотник понимает, что, скорее всего, коров и овец сейчас будут резать, а их мясо сложат на сани.
Он понимает, что на хутор напали китайские разбойники-хунхузы, безжалостные и жестокие, что пощады от них не будет. Выдернув из тула стрелу, казак, не задумываясь, пускает её в того разбойника, который гонит к костру скот. Китаец, схватившись руками за древко вонзившейся стрелы, падает замертво. Вторая стрела попадает во второго китайца. Хунхузы в растерянности хватаются за винтовки и озираются по сторонам, но кругом темнота, ничего не видно. Женщины, поняв, что происходит, подхватив детей, бросаются в ближайшую избу. За ними следом устремляются два китайца, но оба со стрелами в спинах, раскинув руки, падают на снег.
Хунхузы отбегают подальше от костра и прячутся в темноту. Они беспорядочно стреляют по сторонам и подбадривают себя криками. Видно, что китайцы не на шутку перепуганы. Но темень им не помогает. Непонятно откуда летят стрелы, бьют безжалостно и точно. Ещё трое китайцев падают на снег у скотного двора. Остальные хунхузы, видя, что происходит, бросив своих лошадей и сани, опрометью бегут к реке. Они выскакивают на лёд и устремляются на свою сторону.
И тут казак сбрасывает со своего плеча винчестер. Один за другим гремят выстрелы, и на лед реки падают убитые хунхузы. Ни один китаец не достиг своего берега.
Картина 14.
Снова знакомая изба. Стол, на котором стоит самовар. С открытым от удивления ртом сидит Егорка, напротив него – его учитель.
– На льду реки я тогда уложил восемь человек. Одного, который бежал последним, я всё-таки отпустил, чтобы он рассказал своим, что произошло.
– Понимаю, чтобы другим неповадно было, – он смотрит на старика, как будто его впервые видит.
– Ты попал в точку, внучек. Больше хунхузы на наш хутор не приходили. Думаю, ты понимаешь, Егорка, что не научись я владеть внутренним зрением, не спасти бы мне нашего хутора, наших жён, детей и всего, что у нас было.
Егорка шёпотом:
– Понимаю. Всё понимаю.
– Так как? Будешь постигать мою науку или нет?
– Буду! – решительно встаёт из-за стола юноша. – Конечно, буду. Я понял, как это важно!
– В жизни всё может быть, внучек, понимаешь, всё! Поэтому любую науку надо постигать до конца, на полпути останавливаться нельзя.
Поднимается старик из-за стола и вместе с Егором выходит во двор.
Картина 15.
Снова знакомый двор. Перед чучелом стоит Егорка с завязанными глазами. За его спиной, положив руки на плечи юноше, застыл Пётр Михайлович. Он тихо говорит Егору:
– Подними повязку и внимательно посмотри на чучело. Запомни мишень в деталях, а потом закрой глаза и всё воспроизведи в своём сознании. Всё, что только что видел, до мелочей.
Егорка делает всё, что сказал ему учитель.
Через секунду старик спрашивает:
– Получилось?
– Да, – говорит юноша.
– Мишень на груди «Феди» ты видишь?
– Вижу.
– Если видишь, то подыми лук и стреляй. Не робей.
Юноша медленно поднимает лук и пускает стрелу.
– А теперь сними повязку и посмотри.
Егорка сбрасывает с глаз повязку и смотрит на чучело. Его стрела торчит в центре мишени.
– У меня получилось! – кричит Егор.
– Да, получилось! – улыбается его учитель. – Главное, сделать первый шаг. Всё остальное – дело времени и техники. Как только разовьётся твоё внутреннее зрение, ты будешь отлично стрелять и в темноте, и в тумане, и в дыму, и в пыли. Так что давай, работай!
Картина 16.
Снова знакомая боевая позиция. Раненый солдат лежит рядом с пушкой и смотрит в бинокль на дорогу, которая пересекает болото. На неё выезжает немецкий танк, за ним – второй, потом – третий. Вслед за третьим танком показывается машина, нагруженная солдатами.
– Давайте, давайте, – шепчет раненый. – Все на дорогу. И поближе. Вон
вас сколько. Ну что, «гансы», скоро узнаете, как могут русские бороться за свою землю. Увидите, что и один в поле воин. Чем больше вас будет, тем лучше.
Постепенно колонна немецких танков и бронетранспортёров заполняет всю дорогу. Огромная стальная змея, ощетинившись пушками и пулемётами, с грохотом движется к линии укреплений, на одинокого раненого солдата, лежащего рядом со своим орудием. Видя, что советский укрепрайон молчит, никто из танков не стреляет. Немецкая танковая колонна, увеличив скорость, начинает пересекать болото.
Когда дорога полностью заполнилась германской техникой, солдат, отложив в сторону бинокль, начинает вращать ручку прицела пушки.
– Огонь, – шепчет сам себе Белов.
Пушка стреляет, и передовой немецкий танк вспыхивает как факел. Солдат, стоя на коленях, быстро перезаряжает орудие и стреляет вторично. На это раз фугасный снаряд поражает бронемашину с солдатами.
– Это вам за моих друзей, – шепчет раненый.
Он снова перезаряжает пушку и стреляет по последнему танку. У танка, который только что выехал из леса, сносит башню.
– Теперь вы в ловушке, «гансы», – шепчет солдат улыбаясь. – Все у меня как на ладони!
В это время немецкие танки, развернув башни в направлении русского орудия, начинают пальбу из своих пушек. Некоторые немецкие снаряды рвутся совсем рядом.
– Ага! Вам не понравилось, – смотрит солдат на ощетинившуюся орудиями колонну и, перезарядив орудие, снова стреляет фугасным снарядом по бронетранспортеру.
От взрыва машина встаёт на дыбы и вспыхивает. Она горит вместе с убитыми немецкими солдатами.
Снова русская пушка стреляет, и взрывается третья немецкая машина. Немецкие солдаты прыгают с танков и бронетранспортеров. В панике они разбегаются в разные стороны.
– Что, жареным запахло? – смотрит на горящую немецкую колонну русский воин и, перезарядив орудие, сносит башню очередному вражескому танку.
Видя, что русское орудие продолжает расстреливать остановившуюся колонну, некоторые немецкие танки начинают сползать с дороги в болото. Но очень скоро они там вязнут и останавливаются. Застряв в грязи, они продолжают вести огонь по тому месту, откуда стреляет русская пушка. От взрывов вражеских снарядов батарею заволокло пылью и дымом. Кроме того, немецкие солдаты по приказу своего офицера зажигают вдоль дороги дымовые шашки.
– Думаете спасётесь за дымовой завесой? – улыбается красноармеец. – Не выйдет! – и он снова стреляет.
На болоте вспыхивает еще один немецкий танк. Перезарядив орудие раненый солдат стреляет ещё раз. Стреляет через дымовую завесу и пыль. И у очередного немецкого танка сносит башню. Снова раздаётся выстрел, и опять то же самое. Немцы в ужасе. Русская пушка поражает их сквозь пыль и дым, поражает без промаха. Каждый снаряд попадает точно в цель.
Картина 17.
За горящим немецким танком на дороге прячется немецкий офицер. Он смотрит в бинокль на место, откуда ведёт огонь русское орудие. В это время к нему подбегает фельдфебель:
– Господин подполковник, разрешите обратиться? Вас срочно вызывает на связь командир дивизии.
Немецкий офицер бежит к узлу связи. Он берет у связиста трубку и слышит голос своего командира:
– Что у вас там, подполковник? Где полковник? Почему остановилась колонна? Вы понимаете, что сейчас все зависит от скорости нашего наступления?! Надо не дать русским построить новую линию обороны! Если они это успеют сделать, то с нашей стороны могут быть большие жертвы. Не забывайте, подполковник, что мы имеем дело не с французами и поляками, а с русскими!
– Это я понимаю, мой генерал, – говорит немецкий офицер. – И докладываю, что полковник Миллер убит. Сейчас я взял на себя командование. Но, похоже, русские применили какое-то своё новое оружие. Стреляет всего одно противотанковое орудие, но все его снаряды попадают точно в цель. Ни одного недолёта и перелёта. Такого не может быть, но факт. Не помогает даже дымовая завеса. Сквозь неё снаряды уничтожили шесть единиц боевой техники. Своими силами подавить такое орудие мы пока не можем.
– А почему вы не пошлёте вперёд пехоту, господин подполковник?
– Боюсь, что она попадёт под перекрестный огонь русских пулемётов. У нас и так большие потери.
– Тогда я свяжусь с нашей дальнобойной артиллерией, подполковник. Пусть артиллеристы нанесут всей своей мощью удар по квадрату, откуда ведёт огонь русское орудие. Назовите кооррдинаты, господин подполковник.
Немецкий подполковник что-то кричит в трубку своему генералу.
Картина 18.
Стоит полузасыпанная землёй пушка. Сержант Белов ползёт к ней на животе и тянет за собой тяжёлый ящик со снарядами. То справа, то слева от позиции поднимаются столбы пыли и пламени. Это ведут огонь по русскому орудию немецкие танки. Вскоре по месту, где спряталась русская пушка, ударил немецкий пулемёт. Солдат лёжа слышит, как по броне щитка стучат пули. В изнеможении он переворачивается на живот и подползает к замку оружия. Достав из ящика снаряд, солдат заряжает пушку и снова, почти не целясь, стреляет.
Взрыв снаряда разносит расчёт немецкого пулемёта. Солдат стреляет ещё раз и на секунду теряет сознание.
Картина 19.
Лежа на земле, солдат слышит, как на болоте кричат немцы, а перед глазами у него мелькает картины его свадьбы. Он слышит, как гости кричат «Горько!». Потом он видит свою жену, красивую молодую девушку, которую несёт на руках, и кружится с нею по комнате.
Потом перед ним проносится сцена прощания. Он едет в вагоне на фронт, а за вагоном бежит его жена. Она машет ему рукой, он машет ей и кричит:
– Я обязательно вернусь, Верочка!
– У нас будет ребенок, – кричит ему вслед молодая женщина.
– Я слышу, слышу, береги себя и его!
– Буду беречь, мы тебя дождёмся.
Голос женщины заглушает стук колёс.
Картина 20.
Солдат, прейдя в себя, снова припадает к орудию. Внутренним взором он ищет, откуда ведёт огонь по орудию немецкий танк.
– Вот вы где, фрицы! Спрятались за сосной, – шепчет сержант Белов, заряжая орудие.
Секунды, и советская пушка снова стреляет. Немецкий засадный танк превращается в горящий факел.
Видя, что произошло с их прикрытием, наступающая цепь немецких солдат бросается на землю и начинает спешно прятаться за болотные кочки.
– Не понравилось, ох как вам не понравилось! – констатирует русский воин поведение немцев. – Теперь займёмся вашими танками, что слева.
Русское орудие снова стреляет, и с застрявшего в болоте германского танка слетает башня. Из соседнего вражеского танка от ужаса выскакивают танкисты и опрометью бегут к своей колонне. Рука русского солдата тянется к лежащей рядом с ним винтовке. Раздаются четыре резких выстрела, и четыре немецких танкиста один за одним падают на землю.
– Это вам за нашего командира, фрицы! А это опять за Родину! – заряжает своё орудие Белов.
Он стреляет, и еще один немецкий танк остаётся без башни. Немецкие танкисты, видя, что дымовая завеса их не спасает, спешно покидают свои машины. По русскому орудию через дым и пыль стреляют всего два немецких танка, но их снаряды ложатся мимо цели.
Картина 21.
В этот момент прозвучал вой тяжёлого снаряда. В метрах двадцати от русского орудия раздался сильный взрыв. Ударной волной солдата Белова кинуло на землю, на его лицо посыпалась пыль.
– Вот вы как! – улыбается русский воин. – Не смогли справиться с одним раненым солдатом, бросили против нас с тобой, – солдат хлопает по казенной части пушки, – тяжёлую артиллерию.
Русский солдат, лежа на спине, снова обращается к своему орудию:
– Видишь, что мы с тобой натворили, родная? Остановили наступление фрицев. Сделали невозможное возможным!
В это время взрывается ещё один тяжёлый снаряд. Взрывной волной переворачивает орудие и засыпает землёй солдата. Он подымает голову и смотрит на заходящее солнце.
– Прощай солнышко, прощай родная земля, прощай любимая, – шепчут губу умирающего.
И на лице солдата Белова появляется улыбка. С улыбкой солдат закрывает свои глаза.
Картина 22.
Вечереет. К разбитой русской пушке со всех сторон подходят немецкие солдаты. В руках у них наготове винтовки, у некоторых – автоматы. Они останавливаются и в недоумении рассматривают позицию русских. Они видят всего одного русского солдата и пустые ящики от снарядов. Немцы смотрят друг на друга. Видно, что до них никак не доходит реальность происшедшего.
К группе немецких солдат подходит офицер. Он окидывает взглядом опрокинутую русскую пушку, лежащего на земле мёртвого, с перевязанными ногами солдата, и, побледнев, снимает с себя офицерскую фуражку. Вслед за офицером снимают с себя пилотки и каски немецкие солдаты. Наконец, до них доходит масштаб происшедшего. Немецкие солдаты окружают убитого и смотрят на него глазами, полными удивления и восхищения.
– Перед вами, – показывает германский офицер на труп русского солдата, – лежит великий арийский воин! Посмотрите, он блондин! – и, наклонившись к солдату, всматривается в его полуоткрытые глаза. – Глаза у него серые или даже голубые, как это небо.
Немец поднимает голову и смотрит на лица застывших вокруг него солдат:
– Жаль, что он оказался не с нами, а с варварами дикой и грязной России!
С этими словами немецкий офицер резко поворачивается и направляется к горящей колонне.
Вслед за ним, надев каски и пилотки, молча направляются немецкие солдаты. Некоторые из них останавливаются и смотрят на русского.
Картина 23.
Немецкие солдаты на опушке леса, недалеко от болота, хоронят своих погибших. На болоте и на дороге стоят обгоревшие танки, бронетранспортеры и другая битая техника. Солдаты засыпают могилы и ставят на них наскоро сколоченные из берёзы кресты. С дороги сгоревшую боевую технику начинает сталкивать на обочину подошедшая новая танковая колонна.
На возвышенности стоят знакомые нам немецкие офицеры: генерал с подполковником.
– Более двухсот погибших, – с горечью говорит подполковник. – Один русский солдат, к тому же раненый, почти без ног, и столько натворил! То, что он ариец, я уже сказал своим солдатам.
– Это надо было сказать, обязательно! Вы молодец, подполковник. Плохо то, что из-за одного русского у нас остановилось наступление. Наверняка русские успеют возвести ещё одну линию обороны.
– Завтра утром удар нашей авиации и артиллерии её уничтожит.
– Но мы упускаем время, Фридрих. Мне бы не хотелось зимой штурмовать русскую столицу, – и генерал внимательно смотрит в лицо подполковника.
– Думаю, с логовом большевиков наша доблестная армия справится ещё до зимы.
– Если впереди не объявятся такие, как тот, что лежит у разбитой пушки. Ты думаешь, он у русских один такой?
– Единицы исход войны не решают. Кстати, что будем делать с погибшим русским? То, что он является величайшим из всех известных нам героев, понимаем не только мы с Вами, но и наши солдаты.
– Мы его обязательно похороним как ария и героя. Мы как цивилизованная нация должны уважать не только своих героев, но и героев наших врагов. Дайте приказ похоронной команде вырыть могилу для русского.
– Ваш приказ выполнен ещё до приказа.
– Как это? Я не понимаю, – поворачивается генерал к подполковнику.
– Наши солдаты, будучи, как вы только что сказали, представителями цивилизованной нации, решили, что русского героя надо придать земле.
– И что же?
– Они рано утром, ещё до наших похорон, вырыли ему могилу. Им не дал похоронить русского фетфебель, он рассказал мне о случившемся.
– Всем, кто рыл русскому могилу, объявить благодарность. Благородство и справедливость должны у нас поощряться, подполковник. Русского придадим земле последним. Я сам хочу присутствовать на этой церемонии.
– Я тоже, мой генерал.
Офицеры уходят.
Картина 24.
Могила. Вокруг нее стоят немецкие солдаты. В стороне во главе с генералом застыли по стойке смирно немецкие офицеры. Четверо немецких солдат на двух винтовках несут к могиле тело Егора Белова. Они бережно опускают убитого в могилу, накрывают двумя советскими шинелями, и по приказу кого-то из офицеров, кладут с ним его винтовку.
В следующую секунду немецкий генерал вынимает из кобуры свой пистолет и поднимает его над головой. То же самое вслед за ним делают все стоящие у могилы солдаты и офицеры Вермахта. Они вскидывают в небо стволы своих винтовок и ждут, когда раздадутся выстрелы из пистолетов. Мгновение, и над могилой русского солдата раздаётся дружный залп.
Картина 25.
Конец весны, начало лета. Большая, красивая, утопающая в саду, новая казачья хата. Она построена на том месте, где когда-то стояла старая бабушкина изба. Хату окружает добротный забор, за которым в огороде пропалывает грядки постаревшая седеющая женщина, жена геройски погибшего бойца, Вера.
На дороге показывается бричка, в которой сидит старый друг и учитель Пётр Михайлович. Он совсем не постарел. Выглядит бодро и молодо. На старике неизменная кубанка. Одет он в цветную расшитую рубаху и брюки с красными лампасами. На ногах у него старые казачьи сапоги. Старик кряхтя слезает с брички, открывает калитку и входит в палисадник. Навстречу ему идёт улыбаясь жена Егора.
– Здравия тебе, Вера Семёновна, – здоровается с женщиной старый казак и учитель.
– И тебе здравия, – улыбается женщина.
– Я наведался, чтобы узнать, когда к нам приедет мой тёзка, – вздыхает старый.
– Твой названный внук и ученик, сын моего Егорушки, – сходит улыбка с лица Веры Семёновны.
– Да, мой родной внучек, вы давно мне стали родными. Ты никак не поймёшь, Верочка, что людей объединяет не кровное родство, а духовное, – говорит Пётр Михайлович, произнося четко каждое своё слово.
– Да знаю я это, – улыбается седая женщина. – Просто я не подумала, прости.
– Не прощу, – делает строгое выражение лица старый казак. – Будешь впредь думать. Так когда же он подъедет?
– Обещал, что на днях, наверное, в субботу или воскресенье.
– Он приедет один или с семьёй? – снова задаёт вопрос старый.
– Обещал, что прибудут все вместе. Ты проходи, не стой у порога. Чай у меня готов. Хоть посидим и поговорим немного, а то всё дела, да дела, – приглашает Вера Семёновна своего гостя.
– Да я не стоять к тебе приехал, а поговорить. И помочь, если требуется, – говорит старый казак, заходя в избу.
Мать Егора усаживает Петра Михайловича у окна и быстро накрывает на стол.
– Так я тебя и не выдал замуж, дочка, – вздыхает старый.
– Не захотел, потому и не выдал, – смеётся женщина.
– Да хотел, но ты ни в какую.
– А ты и не настаивал, – присаживается к столу Вера Семёновна.
– Не настаивал, это так, – соглашается Пётр Михайлович. – Вижу, что и сейчас, хотя прошло столько лет, Егорушку ты никак забыть не можешь.
– Не могу и не хочу забывать, хотя жили мы с ним всего ничего. А потом, без вести пропавший – это ведь не убитый. Три десятка лет его ждала, что тебе говорить, ты ведь и так всё знаешь, – на глазах у женщины наворачиваются слёзы.
– Вместе с тобой ждал, – говорит тихо старик, – и сейчас жду.
Вера Семёновна вопросительно смотрит на старого.
– Но не Егора – нет, – говорит Пётр Михайлович, – а известия о его гибели. Такие, как он, просто так не пропадают. Они оставляют по жизни след. На войне очень суровой. Чувствую, что и подобный след оставил и наш Егор, как я когда-то, когда гнал японский пароход во Владивосток из порта Артур.
– Но я почему-то об этом ничего не знаю.
– Не важно, – отмахивается Пётр Михайлович. – Это была другая война – моя.
На несколько секунд в комнате воцарилось молчание.
– Может, Егорушка погиб в окружении? – смотрит на Петра Михайловича погрустневшая женщина.
– В окружении он не был, потому что его последнее письмо пришло нам из-под Москвы, – говорит Пётр Михайлович.
Он долго немигающим взором смотрит в окно.
– Может взрыв снаряда или бомбы? – предполагает жена Егора. – Или утонул?
– Это не его смерть, Верочка. Такие, как Егор, не тонут и не горят. О таких, как твой муж, складывают легенды, дочка. Вот какое известие я жду, потому и не умираю. Когда услышу о его смерти, сразу и преставлюсь.
– А кто будет правнука учить? Сына Петеньки, нашего Юрочку? – спрашивает Мария Семёновна.
– У него есть хороший учитель, его отец, дочка! Я его научил всему, что сам знаю, так что не переживай, – встаёт из-за стола Пётр Михайлович. – Спасибо тебе, Верочка, за чай и хороший завтрак. А теперь, пойдём во двор, я давеча видел, что крыша сарая прохудилась, надо починить.
– Это ты зря, Пётр Михайлович, скоро Петя приедет и сам всё сделает, – пытается остановить старика жена Егора.
– У Петра забот и так хватает, – отмахивается от неё старый. И, надев кубанку, направляется к своей телеге. С неё он берёт ящик с инструментом и, приставив к стене лестницу, лезет на крышу сарая.
На старика добрым благодарным взглядом смотрит подошедшая ближе к постройке Вера Семёновна.
Картина 26.
Над станицей, где живёт Вера Семеновна нависли тяжёлые дождевые облака. Начинает накрапывать дождь. Вера Семёновна, поглядывая в окно своего дома, гладит бельё.
Вдруг около калитки, подымая фонтаны грязной воды, резко останавливается военный ГАЗ-69. Из него выходят три человека в военной форме. Все трое кутаются в плащи и быстрым шагом подходят к калитке. Распахнув её, они забегают на крыльцо дома. Навстречу гостям, открыв дверь, выходит хозяйка. У неё взволнованный вид, она смотрит на военных, и руки её трясутся.
– Здравствуйте, – обращается офицер в звании майора к Вере Семёновне. – Скажите, здесь проживает жена пропавшего без вести во время отечественной войны Егора Николаевича Белова?
– Здесь, – говорит дрожащим голосом женщина. – Что же вы стоите на крыльце, проходите скорее в избу, я вас слушаю.
Военные молча заходят в дом и, оглядевшись по сторонам, выстраиваются перед хозяйкой в шеренгу. Немного смутившись, майор и два сопровождающих его офицера отдают хозяйке честь. Женщина не может понять, что с ней происходит. Потом майор достаёт из своего портфеля какие-то документы и смотрит на растерянную женщину.
– Чем вы можете подтвердить, что являетесь женой сержанта Егора Николаевича Белова? Вы уж простите меня за такой вопрос. Дело, с которым мы к вам пришли, требует точности.
Я сейчас, – говорит женщина и, открыв стоящую на полке шкатулку, достаёт из неё свой паспорт. – Смотрите, вот мой паспорт. Смотрите, вот моя фамилия. А вот и наше свидетельство о браке, я все сохранила.
Майор внимательно изучает документы женщины и подаёт их обратно хозяйке.
– Я вас слушаю, – смотрит на него Вера Семеновна.
Секунду майор смотрит в лицо седой растерянной женщины, потом твёрдым голосом говорит:
– Мы приехали сообщить вам, что ваш муж Егор Николаевич Белов больше не числится в списках без вести пропавших. Благодаря немецким архивам и письму одного немецкого генерала Гюнтера Шмальтца о геройском подвиге вашего мужа и его гибели. Всё нами проверено, сомнений быть не может. Вот карта местности, где ваш муж принял последний свой бой, и вот место его захоронения. Вот копия письма немецкого генерала, а это копия перевода его на русский язык. Читайте сами. Вы должны гордиться своим мужем. В августе 41-го тяжелораненый, в одиночку, он сумел остановить наступление целой немецкой танковой дивизии. О его подвиге прямо пишет генерал Вермахта. Читайте. А это документы вашего мужа, которые долго как реликвию хранил у себя немец. Он их прислал вместе с письмом, – и майор, волнуясь, передаёт жене героя его солдатское удостоверение.
Вера Семеновна бережно берет из рук офицера потёртые корочки, открывает их, смотрит на фотографию своего Егорушки и плачет.
– Вот мы с тобой, мой дорогой, и встретились. Всё случилось, как ты и обещал.
На неё с уважением смотрят советские офицеры.
Картина 27.
Летний день. Знакомый ландшафт укрепрайона. Кругом заросли полыни. Завалившиеся окопы. Вместо просёлочной дороги пролегает шоссе. Недалеко от заросших полынью траншей и окопов четверо советских солдат устанавливают ограду могилы. С ними молодой лейтенант. Он привинчивает своими руками к бетонному туру доску с надписью и фотографией. На доске написано «Похоронен сержант …. дивизии Петр Николаевич Белов, который, будучи тяжело раненным, стреляя из 76-ти миллиметрового противотанкового орудия, смог в одиночку в августе 1941 года остановить наступление на Москву 142 немецкой бронетанковой дивизии. Военно-историческая наука не знает ничего подобного. Сержант Егор Николаевич Белов был похоронен с почестями немецкими солдатами и командованием дивизии».
В это время к могиле, держа на руках маленького двухлетнего сынишку, подходит крепкий красивый молодой мужчина. Вместе с ним останавливаются две женщины: одна молодая и приятна, другая – совсем седая. Офицер, закончив своё дело, поворачивается к подошедшим. Он вопросительно смотрит на молодого мужчину и на женщин.
– Вот мы и нашли его могилу, – опускает мальчика на землю мужчина. – Оказывается, тут уже без нас позаботились.
– А кто вы будете? – спрашивает офицер мужчину.
– Я сын того, кто здесь похоронен, – тихо отвечает парень и обнимает за плечи пожилую женщину. – Это моя мама, жена Егора Николаевича.
Услышав слова мужчины молодой лейтенант дает команду солдатам:
– Становись! Смирно!
Четверо солдат через секунду выстраиваются в шеренгу. И офицер после небольшой паузы отдаёт честь семье погибшего. По команде «Вольно!» солдаты уходят от могилы. У ограды остаются только родственники героя.
Сын похороненного открывает калитку ограды и кладёт перед туром сорванные по дороге полевые цветы.
– Здравствуй, отец, – тихо говорит Пётр Егорович.
– Здравствуй, Егорушка, – опускается на колени перед могилой Вера Семеновна. – Мы пришли к тебе всей нашей семьёй. Не хватает только Петра Михайловича. Не выдержало сердце старого. Как узнал он о твоей смерти, в тот же день ушел к тебе наш дедушка, – пожилая женщина тоже кладёт на могилу букет полевых цветов.
В этот момент Пётр Егорович, глядя на фотографию своего отца, тихо произносит слова из песни. Его губы шепчут:
И говорила мать,
Бойцов не редеет строй.
Должен и сын героем стать,
Если отец герой…
